ТЕРРИ ФРОСТ
Почти полвека назад, когда я жил и работал в Риме, я впервые встретил человека, оказавшего глубочайшее влияние на мою жизнь в качестве художника.
В дверь моей студии постучали, и, открыв ее, я столкнулся с мужчиной в красной кепке, зеленых очках и синем пиджаке, ах, да, и в ковбойском галстуке. Но главным было выражение его лица, которое говорило мне, что этот человек умеет наслаждаться жизнью. Это наблюдение подтверждалось снова и снова на протяжении всей нашей дружбы. Это была дружба, объединяющая не только меня с Терри, но и наших жен, Кэт и Рози, а вскоре в нее влилась и вся семья Терри, особенно Энтони и Линда Фрост. Эта дружба длилась до самого конца жизни Терри и Кэт еще долгие двадцать пять лет.
Хотя это была моя первая встреча с Терри, я, конечно, был знаком с его картинами по различным выставкам его работ, которые я видел. Но во время многочисленных посещений студии Терри в Корнуолле у меня была возможность не только подробно ознакомиться с его творчеством, но и увидеть, как он работает над несколькими картинами, что стало радостным и познавательным опытом.
Будучи известным художником, Терри мог быть одержимым собою, но на самом деле все было совершенно наоборот, он всегда был очень щедр в помощи и советах другим художникам. В моем случае он сыграл важнейшую роль в организации моих первых двух выставок в Лондоне, а также рекомендовал меня на должность преподавателя в Кентерберийском колледже искусств.
Терри был великим рассказчиком, имел несколько замечательных историй и большой опыт, которым делился в интригующей и искрящейся юмором манере. Тем не менее, в то же время он был человеком большого интеллекта, с очень развитым чувством визуального восприятия.
Однажды поздно вечером в моей квартире в Лондоне он начал описывать мне геометрическую структуру и цветовые отношения витражей Шартрского собора во Франции. Я был знаком с этими витражами, которые я видел несколько раз во время короткого проживания в Париже. Но то, как Терри говорил о них, полностью открыло мне глаза на гораздо более глубокое понимание.
Однажды днем в моей студии мы несколько часов обсуждали использование метафор в стихах Федерико Гарсии Лорки. Я был большим любителем поэзии и, конечно, был знаком с поэтическим использованием метафоры, но Терри указал мне на абсолютную сбалансированность между письменным утверждением и визуальным образом в метафорах Лорки. Это мне очень помогло несколько лет спустя, когда я работал со стихами Пабло Неруды.
Однако, при занятии живописью, интеллект, хоть и явно присутствовал в работе Терри, играл второстепенную роль по отношению к инстинктам. Хотя его работы по сути абстрактны, они происходят из глубинного наблюдения за реальностью. Отправная точка его работ основана на реальности, но через акт живописи она превращается во что-то более обобщенное. Какой бы ни была отправная точка, будь то заснеженный пейзаж Йоркшира, прогулка по набережной в Ньюлине или воспоминание о вечере на Кипре, она выходит за пределы предметной реальности. Остается чувство места, случая, размышления. Удивление художника перед предметом. Иными словами, сама суть глубочайших чувств художника по отношению к предмету.
Первые реальные попытки Терри в живописи начались в менее чем здоровых условиях немецкого лагеря для военнопленных во время Второй мировой войны. Одним из лагерных заключенных был известный художник Адриан Хит, который помог Терри понять основные принципы живописи. При том, что он работал с очень ограниченными материалами, часто импровизированными, в этих условиях Терри все же сумел создать довольно много картин, в основном портреты коллег. Я часто задавался вопросом, является ли радостный характер многих его картин подсознательным признанием суровых условий его ранних попыток в живописи.
Фрост был великим колористом, и опять-таки это происходило от интенсивных наблюдений за окружающим миром, иногда из самых неожиданных точек. Один из примеров – это удовольствие, которое он испытывал, наблюдая за цветовой окраской грузовиков и других транспортных средств, которые он описывал, живя в Банбери в середине шестидесятых.
В других случаях он говорил о том, как покрытая снегом вересковая пустошь Йоркшира заставляли его остро осознать плоскостность и необъятность пространства, а также о том, как заснеженный пейзаж уничтожал любое чувство перспективы.
Или, наблюдая за тем, как ночь покрывает гавань в Ньюлине, он заметил, насколько синим был последний оттенок цветового спектра при наступлении темноты.
Было так много наблюдений за цветом, о которых говорил Терри, но, возможно, мое самое яркое воспоминание об отношениях Терри с цветом связано со временем, которое я провел в его студии в окружении сотен раскрашенных вручную листов бумаги, которые он разрезал в разные формы, прежде чем положить их на холст, вертя ими и поворачивая, перемещая их по холсту, пока не почувствовал, что нашел самое подходящее место, пока они не начали усиливаться и взаимодействовать с картиной, на которую были наложены. Цвета и формы коллажа танцевали по холсту и заряжали его.
Терри Фрост был смелым художником потому, что, хотя он, как и все мы, был подвержен некому влиянию со стороны, он также имел свой собственный визуальный лексикон. Но я говорю, что он был смелым, и потому, что он никогда не опирался ни исключительно на внешнее влияние, ни на свой лексикон. Вместо этого он постоянно искал способы их преобразования, подталкивая их в новые направления. Прежде всего его картины были полны радости, но это было не легкомыслие, а радость, которая заставляла чувствовать себя живым. С картиной Терри человек приобретает не только картину, но и ее создателя.
В восьмидесятые годы Терри создал серию гравюр под названием «Дуэнде». Это испанское слово, которое означает острое чувство бытия, страсть, поднимающуюся из недр земли сквозь ноги и вверх по телу. Именно так Терри ощущал свое творчество и свои наблюдения за миром.
Для пояснения, я хотел бы процитировать часть речи, которую произнес поэт Пабло Неруда, принимая Нобелевскую премию. На мой взгляд, она действительно отражает отношение Терри к жизни.
«Поэзия предполагает достижение надлежащего баланса между одиночеством и солидарностью, между чувством и действием, между близостью с самим собой, с человечеством и откровениями, дарованными природой». У Фроста была своя сокращенная версия размышлений о жизни, которую он часто повторял: «Жизнь – это просто ваза с вишней».
У Терри Фроста было много друзей художников, среди них был и Марк Ротко, который приезжал из Нью-Йорка, чтобы повидаться с Терри и другими художниками Корнуолла.
Я очень рад, что могу внести свой вклад в эту выставку, потому что дружба объединяла не только Фроста и Ротко, недавно судьба подарила мне дружбу с Кейт Ротко и ее мужем Ильей, что можно считать прекрасным завершением круга.
Питер Гриффин, Лондон, 2019 г.
Информация:
Даугавпилсский арт-центр имени Марка Ротко